Иногда мы получаем письма, в которых взрослые дети своих родителей делятся с нашими читателями болью родом из детства. Когда-то их обидели родные люди и. спустя годы, старое чувство не дает им спокойно и счастливо жить.
На этот раз ситуация обратная — мама взрослой дочери признала, как она была неправа в воспитании. Наиля (г. Воронеж) получила в свой адрес череду упреков от взрослой дочери — девушка припомнила матери все случайные детские обиды. О них она рассказала в своем письме.
Воспитать ребенка не так просто, как кажется на первый взгляд. Я и подумать не могла, что моя взрослая дочь Татьяна, давно живущая самостоятельно, будет упрекать меня в своих проблемах и ошибках.
Недавно у нас с Таней состоялся откровенный разговор. Она призналась, что хорошо помнит свой подростковый возраст и до сих пор хранит обиду на некоторые мои действия и поступки. Расскажу, в чем меня обвинила дочка.
Я не позволяла дочери общаться с парнями
Танечка уже взрослая, красивая и интересная девушка. Ее подружки и одноклассницы давно вышли замуж и стали мамами. Но моя дочка все еще одна. Она никогда не рассказывает о своей личной жизни. Иногда сухо скажет, что у нее “никого нет на горизонте”, но подробности отношений с мужчинами всегда скрывает.
Недавно на мой справедливый вопрос “Когда ждать внуков?” дочка вдруг раскричалась и обвинила меня, что несчастна в личной жизни. Моя девочка напомнила, как я вела себя, когда она, будучи подростком, только начинала общаться с мальчиками.
Я уже и забыла одну ситуацию, а Таня помнит. Это было, когда она училась в 8-9 классе. Тогда моя дочь возвращалась из школы в компании подруг и незнакомых мне парней. Сначала они весело смеялись, а потом один из парней приобнял мою дочь за талию. Конечно, я подбежала к ним. Заставила парня убрать руки, накричала и силой потащила дочь домой. Я сказала ей тогда, что она — позор семьи, раз думает о парнях, а не об учебе. Запретила гулять после школы.
Еще месяц после этого случая дочь возвращалась домой строго по времени, а на выходных никуда не выходила. Я проверяла ее сумку, обвиняла в распутном поведении. Конечно, тогда мне хотелось ее уберечь. Но дочка восприняла ситуацию иначе.
До сих пор Таня думает, что общение с мужчинами — это что-то плохое, постыдное. Она боится заводить крепкие отношения и признается, что просто не имеет опыта общения с противоположным полом. После того публичного скандала мальчики в школе смеялись над ней и обходили стороной. Дочь сказала, что если у нее и появится молодой человек, со мной его она никогда не познакомит.
Я плохо отзывалась об отце дочери
С мужем мы развелись, когда дочка училась в 6 классе — самое начало переходного возраста. Конечно, она была свидетелем всех семейных скандалов, предшествующих разводу. Я никогда не ограничивала себя в выражениях, когда ссорилась с супругом. Мне хотелось, чтобы Таня поняла: ее отец — непутевый мужчина, он не может обеспечить семью, поэтому мы разводимся.
После расставания я никогда не говорила о муже хорошо. Ограничивала его общение с дочерью, а если они встречались тайком, то наказывала Танюшу, не разговаривала с ней.
Я всегда говорила, что она похожа на папочку, такая же бесхарактерная, черствая, не готовая нести за себя ответственность. Мне казалось, что это забудется, но в подростковом возрасте все откладывает отпечаток на личность. Дочка всегда ощущала себя плохо, виновато, неуверенно — в этом она призналась недавно. До сих пор она боится сделать что-то не то, не угодить. По этой же причине она не может выбрать себе мужчину. Ей кажется, что ее обязательно бросят, как оставил нас ее отец. И, конечно, образ мужчины для нее — это человек, отравляющий жизнь другим.
Я слишком часто меняла свои решения
Дочь рассказала мне, что не может быть в чем-либо уверенной в своей жизни. Она не верит своему начальнику, когда тот обещает повышение. Не верит в искренность подруги, если та хочет в чем-то помочь. Еще дочь никогда ничего не планирует, например, не может нормально съездить в отпуск: боится, что все сорвется, поэтому даже билеты не покупает. Сама дочка тоже никому ничего не обещает.
Она объяснила, что чувство отсутствия уверенности в завтрашнем дне у нее возникло из-за моего поведения. Когда она была подростком и иногда посещала танцы в школе, ходила на кружки и гуляла с друзьями. Но я до последнего не говорила ей, пойдет она на встречу или нет. Могла отпустить ее погулять с подружкой, а за 15 минут до выхода передумать просто потому, что она мне дерзко ответила или не так посмотрела.
Дочка призналась, что из-за моего поведения она подводила всю компанию. Ребята рассчитывали на нее, а она в последний момент могла не появиться, не успевая даже предупредить. Пару раз она серьезно подставила подруг просто потому, что дома я неожиданно изменила свое решение.
Дочка призналась, что именно в подростковом возрасте, когда ее исключили из всех компаний, она поняла две вещи: нельзя планировать и нельзя ничего обещать. Так теперь и живет в своем замкнутом мире и ничего не хочет делать, чтобы потом не расстраиваться.
Я хотела, чтобы дочь реализовала мои мечты
Сейчас дочка работает менеджером в офисе. Я всегда хотела, чтобы она стала бухгалтером. Профессия мне казалась востребованной и хорошо оплачиваемой. Я бы и сама после школы пошла учиться на бухгалтера, но знаний по математике не хватало.
Когда в подростковом возрасте встал выбор, в класс какой направленности идти, гуманитарной или физико-математической, я, конечно, отправила дочь на математику. Даже мнение ее не спросила. Ведь математика так нужна в жизни.
Таня очень хотела стать дизайнером. Она рисовала платья, костюмы, была очень творческим подростком. Но мне казалось, что это не профессия. Поэтому она усиленно училась математике, имела слабую четверку. А после школы я отправила ее на экономический факультет в местный институт. Я все сделал так, как хотела сама в юности. Но не учла, что это интересно мне, а не моей дочери.
Дочь выучилась на бухгалтера, но по профессии не работала ни дня. Потом устроилась в какой-то офис, где до сих пор продолжает сидеть над отчетами. Она честно признается, что на работе несчастна, но сменить ее уже не может — подписан контракт на 5 лет, да и увлечения дизайном остались в прошлом.
Я спросила дочь, кем бы она сейчас хотела работать. Она ответила: “Я не знаю. Ты всегда делала выбор за меня. Действовала из своих интересов. Мне кажется, я живу твою жизнь, а не свою собственную”.
Я обесценивала чувства дочери
Сейчас моя Таня — строгая, сдержанная женщина. Улыбку лишний раз на ее лице не увидишь. Я в шутку называла ее роботом и не могла понять, почему она стала такой безэмоциональной. Я помню, как в подростковом возрасте, моя дочь могла заплакать из-за несправедливой оценки или ссоры с лучшей подругой, а смеялась вообще по любому поводу.
Дочь напомнила мне, что в 14 лет я запретила ей плакать. Да, так и было. Я действительно хотела, чтобы девочка выросла независимой от эмоций женщиной. Кто-то обидел — промолчи, что-то смешное — снисходительно улыбнись, хочется плакать — лучше сделай уборку дома.
Я действительно обесценивала ее чувства. Мне казалось: подумаешь, детские проблемы! Она их переживет, перерастет. На все ее рассказы я отвечала чем-то вроде “Ничего не случилось” или “Сама виновата”. А когда видела в ее глазах слезы, кричала “Прекращай реветь, не маленькая”.
Дочь призналась мне, что сейчас не понимает своих эмоций. Ей кажется, что стыдно быть слабой, испытывать какие-то чувства. Она не признает свои проблемы, потому что только и слышала от меня: “Твои проблемы — это просто выдумки, ничего серьезного”.
Я упрекала дочь в финансовых тратах и отбирала деньги
Сейчас моя дочка одевается не молодежно. Покупает вещи на дешевых распродажах, они сразу портятся, теряют цвет и форму, а дочь все равно их носит. Дырявые осенние сапоги тоже ремонтирует и носит, ходит в заплатках. При этом ее зарплата позволяет купить нормальную одежду. От меня подарков тоже не принимает. Свой доход от меня скрывает, но дает мне деньги по первой же моей просьбе.
Я сказала Тане, что ее одежда откровенно старит. Ни один мужчина на нее не посмотрит, пока она не начнет за собой ухаживать. На что дочь рассердилась и напомнила, что именно я запрещала ей тратить деньги на одежду и вообще “на себя”.
Да, вопрос денег у нас стоял действительно остро. Не могу сказать, что мы в чем-то нуждались. Поэтому я могла позволить дочери купить новые сапожки или стильную кофточку, ведь в подростковом возрасте так хочется выглядеть красивой. Я могла, но этого не делала. Наоборот, я упрекала дочь в том, что на мне дорого обходится. Мне было жалко покупать ей лишнюю одежду.
В 7-8-9 классе у нее были только брюки, пиджак, рубашка и платье. В этой одежде она ходила в школу, потом гуляла с друзьями. Мне казалось, это научит ее экономить. Я не знала, что друзья смеялись над ней из-за того, что она носила застиранную немодную одежду.
Когда бабушка или отец передавали дочери деньги в качестве подарка, я сразу же их отбирала. Мне казалось, она сразу же потратит их на глупости. Я никогда не давала ей деньги на карманные расходы. Из-за этого дочку тоже недолюбливали в подростковой компании.
Все эти поступки, о которых пишу, я забыла — мне они казались незначительными. Все это напомнила мне взрослая дочка. Она хорошо помнит, как я ругала ее перед друзьями, меняла ее планы и заставляла выбрать институт, который ей не интересен. Теперь она так и живет: внешне успешная, а внутри — обиженная на всех маленькая девочка. Только сейчас, спустя годы, я осознаю, как сильно родители могут повлиять на жизнь ребенка. Мне так жаль мою Таню. Как теперь ее убедить, что я хотела, как лучше, для нее старалась? Теперь мне больно за дочку и стыдно за свое поведение. Надеюсь, мы с ней еще сможем найти общий язык, возможно, вместе посетим психолога и поговорим по душам.
