Ирина, США
По образованию я молекулярный биолог, закончила МГУ, а потом защитила кандидатскую. Мой муж закончил кафедру Физхимбиологии и Биотехнологии Физтеха и тоже защитил кандидатскую диссертацию по молекулярной биологии. После защиты, в конце девяностых, мы уехали работать в США. Через три года приняли решение усыновить ребенка. Примерно год я тусовалась на тематическом форуме на Семье. Мы подготовили все документы и были уже готовы к поездке в Россию, когда в начале сентября 2002 года на форуме появился топик о малыше из подмосковного города, ищущего семью. Я немедленно написала по оставленному электронному адресу и мне прислали фотографию годовалого мальчика. Так я первый раз увидела своего сына. Так что в Россию я летела уже к нему.
В США мы были по рабочей визе, оставались российскими гражданами и усыновляли как российские граждане. Так же собирали документы, как все россияне. С одним отличием: нам надо было уложиться в месяц, муж должен был вернуться в Штаты до конца действия визы. Проблемы возникли со справкой из милиции: тогда это делалось через местное отделение, а участковый, пообещав все сделать быстро, благополучно ушел на больничный. На три недели. В итоге справку мне напечатал начальник отделения милиции самолично, двумя пальцами, и мы успели. 23 октября 2002 года мы стали родителями.
Муж срочно улетел в США, а я осталась оформлять сыну паспорт и получать въездную визу. С получением паспорта была та еще эпопея, а вот визу дали безо всяких проблем.
Через месяц после приезда наш малыш уже пошел в садик. У нас не было возможности долго сидеть с ним дома. Первую зиму он болел каждые две недели, но очень коротко: выдавал температуру в пятницу вечером или в субботу утром, а к обеду был уже как огурец. Это он примерял на себя ходившие в округе вирусы. Адаптация к новой жизни у сына длилась до февраля.
То же, что у многих детей из детского дома: он раскачивался перед сном и у него был чудовищный, нечеловеческий аппетит.
В самом начале в садике у него был стресс, снились кошмары. Наверное, месяц прошел, пока я поняла, почему он начинает плакать среди ночи. Сначала связывала это с частыми простудами. Я стала его будить через 2 часа после засыпания, а потом укладывать снова. За неделю все сошло на нет и больше не повторялось. То есть, не скажу, что проблем не было и нет, но они все такие обыденные и решаемые, и я их никак не связываю с тем, что сын приёмный. Но уже в феврале и раскачиваться мальчик перестал, и к еде начал относиться переборчиво. Не знаю, проблемнее ли он неприемных детей, мне не с чем сравнивать. Если со мной и мужем, то наверное, он отстает немного, но такое сравнение некорректно, я думаю. Он просто другой, да и родителям всегда кажется, что дети могли бы заниматься и побольше…
Учится нормально, иногда двойки получает, но с кем не бывает. Читать начал рано: по-русски с трёх с половиной лет, по-английски – с четырёх с половиной, по испански – с пяти (в садике говорил по-испански, сейчас подзабыл). С первого по пятый класс он еще и китайский учил. Сейчас ему 14 лет, он в 8 классе, серьезно занимается гимнастикой.
Два года назад у сына в школе произошел несчастный случай. Один его одноклассник травил и преследовал другого, и тот не выдержал и попытался однажды повеситься в физкультурной раздевалке. Сделал он это не очень удачно, но сознание потерял. Взрослых никого не было, все дети испугались и убежали. Только мой сын с другом не растерялись. Друг стал развязывать шарф, на котором мальчик попытался удавиться, а сын стал делать непрямой массаж сердца. Когда он вечером проболтался о происшествии, единственное, что я смогла спросить, это откуда он знает, как делать такой массаж? Оказалось, что их учили в предыдущем классе на уроках здоровья.
Для меня это было как прозренье: мой забывчивый, все теряющий, немного ленивый двенадцатилетний сын сумел не растеряться и оказать помощь.
В ситуации, в которой большинство взрослых начинает паниковать и не знают, что делать. Более того, оказалось, что взрослые в школе о происшествии так и не узнали. И после беседы со мной у моего сына хватило смелости на следующий день не только самому пойти к директору, но и убедить выступить свидетелем своего друга. Вот такая история. Не очень веселая, но она позволила мне взглянуть на моего ребенка совсем другими глазами.
Юлия, Россия
Я – кондитер, муж – спасатель по профессии и по жизни. Кровных детей трое: 18-летняя дочь и сыновья 13 и 5 лет. Дочь – студентка, средний сын – на домашнем обучении. Приёмных детей пятеро, они все от одной матери, но с разными историями. Старшей девочке 10 лет, младшей – 3 года. Все тоже пока что учатся на дому. Приёмных мы взяли в прошлом году.
Семья выходит разношёрстная. Муж – типичная “рязанская морда”, я – настолько же типичная еврейка. Приёмные дети – из коренных народов Севера.
От кого родилась моя старшая приёмная девочка, неизвестно. Я подозреваю, что ее мама в свои 15 лет из интерната уже беременная выпустилась. Девочка явная метиска, её папа был, видимо, европеоид (мама корячка). Девочка почти совершенно русская на вид. Через несколько лет после её рождения мама вышла замуж за мужика много старше ее, но тоже коряка. Пили они вместе, радостно детей строгали. Родились ещё мальчик и девочка. В какой-то момент они попали в поле зрения медиков, детей забрали у пьющих родителей. Основная ведь проблема не в том, что пьют, а в том, что не смотрят. Мама после интерната мамой быть не умела… История о том, как коренные малые народы разучились растить детей, когда СССР осваивал Север, вообще долгая и грустная.
Детей сразу раздербанили в разные стороны: старшую девочку в приют, мальчика в дом ребёнка, малышку – в больницу. Потом её тоже перевели в дом ребёнка, но не к брату, в другую группу. Они росли, забыв, что у них есть брат и сёстры. В детдоме история повторилась. А их мама тем временем родила ещё сына, недоношеным. Его прямо из роддома перевели в больницу и… домой забирать никто не стал. Через два года у их мамы изъяли очередную дочку, одного года от роду. И опять детей держали так, что они ничего не знали друг о друге до поры до времени. Потом администрация вспомнила, что эти мальчик и девочка друг другу родственники, и стала их “общать”. Ну, какое это было общение – на прогулках в хорошую погоду. В итоге мы собрали фактически чужих друг другу, хотя и родных по крови детей. Им пришлось узнавать друг друга с нуля… Мама их тем временем родила уже шестого, он пока что с ней и, надеюсь, останется дома.
Такой паровозик из неразделимых детей, которые друг другу приходятся родственниками, на самом деле очень трудно пристроить в семью. Кто возьмёт сразу пятерых?
На самом деле, не я выбрала кого-то из них, а старшая выбрала меня. Мы приезжали в детдом фотографировать детей несколько раз подряд. Она спросила, зачем мы фотографируем. “Чтобы вас взяли себе мамы и папы”. И тогда она сказала, что хочет, чтобы именно мы взяли её дочкой. Не какие-то другие мама с папой.
Что касается нашей непохожести друг на друга, старшая приёмная дочка уже стала этим интересоваться, педалирует тему кровной семьи. Зато не приходится каждый раз объяснять окружающим, что дети неродные, всё и так видно. У нас в городе представители коренных народов Севера на улице – редкость, они живут на побережье. Но на открытых ксенофобов мы почти не натыкались. Несколько знакомых, кто почему-то считает “чукчей” низшей расой, сами отвалились – и слава Богу. Не знаю, кто вбил народу, что “чукчи” необучаемы, может, советские анекдоты дело свое сделали, но … сталкиваемся, да. Доказываем обратное делом.
Бывают и забавные ситуации, например, со старшим мальчиком. Он не такой раскосый и посмуглее остальных. На рынках узбеки и таджики его за своего принимают, всегда нам самый лучший товар подсовывают, да еще и скидку делают. А если мы всей толпой куда-то выбираемся, то умиление вызываем именно у народа из союзных республик – большая семья, как они сами говорят, редко встречается в России.
Ничего неожиданного, в смысле того, что не рассказывали бы на Школах Приёмных Родителей, в общем-то не было. Старшая девочка сначала восприняла все, как приключение. Она до конца учебного года была у нас на гостевом режиме, а летом приехала домой уже насовсем. И вот она радостно ездила “в гости”, а потом столь же радостно ехала в детдом хвастаться. Однажды дохвасталась до бойкота.
Старший мальчик (ему семь) довольно легко вошел в семью, с ним как не было, так и нет каких-то таких прям жутких сложностей в адаптации. Его сестра-погодка жгла и жжет. В детдоме она билась в истериках “хочу к маме, хочу домой” пока шел период “знакомства”, а дома ведет себя как враг всем и себе в том числе. Это РРП – реактивное расстройство привязанности.
Второй мальчик (4 года) в детдоме вел себе отстранённо, потом согласился поехать домой, и, едва мы зашли в квартиру, разразился страшной истерикой: “Я хочу в группу, я не хочу сюда!”. Успокоили, обживается, хотя тоже жжет напалмом периодически.
Наша младшенькая настороженно отнеслась к нам, но по приезду домой она была в восторге, в полном причём. Правда, через пару дней и в течение долгого времени она включила мизантропа. Но тоже потом стала приходить в норму, становится обычной трёхлетней девочкой.
Я осознаю, что я им не родная, но считаю, что точно не чужая, и они все, и родные, и приёмные – мои-мои!
Из проблем еще было всякое. Первое время – полный астрал у детей. Они как зомби могли уставиться в мультики, например, не слыша ничего вокруг. Слышали только крик. Сейчас уже чаще речь на нормальной громкости воспринимают. Агрессия, аутоагрессия, развод на агрессию, чтобы получить свою дозу негативного внимания. Манипуляции всеми, кто на них ведется. Недообследованные, нелеченные толком. Педзапущенные дико. Полное наплевательство на чужой сон, на свой сон, на потребности и свои, и чужие. Поведение стаи – друг другу в глотки способны вцепиться. Панический страх – любимое слово “это не я!”. Стукачество. Причем стукачество такое – пока кто-нибудь творит пакость, все дружно наблюдают, никто не пытается остановить, позвать взрослых. А потом тук-тук-тук. У некоторых детей жор как не в себя. Отсутствие чувства опасности. Отсутствие причинно-следственных связей и много мелочей, которые вдруг или не вдруг вылезают. В целом многие проявления детдомовского наследия сходят, утихают, но в периоды откатов – будто только вчера из системы в реальную жизнь попали. Ну, у нас только год прошёл.
